Александр Никишин - Инкубатор, или  Необыкновенные приключения Юрки Гагарина

— Нет, ваше величество, вас зло берёт! — испугался Зэпп.

— Меня-то? А, ну да, зло берёт, — сказал Зэпп и задумался. — А какого фига? Забыл. Ты не помнишь, барабан, на что?

Бугровский предположил:

— На пирожки с капустой, ваша милость? Вы про них говорили.

— С капустой? А чего на них злиться? Пирожки с капустой я уважаю, — Зэпп снял фуражку и стал ею обмахиваться, пытаясь восстановить ход мысли. — Нет, с рисом и яйцом тоже ничего. И с мясом. И сладкие люблю, ватрушки. И с маком, только его, говорят, наркоманы съели. Меня, если честно, но это между нами, от мучного пучит. Да, да, представляешь? Пузо — во-от такое! Дела давно минувших дней.

Зэпп оживился, глаза у него заблестели:

— Я раз у бабушки целый противень стащил. Зазевалась, а я маленький был, дурной, под стол унёс и там всё схомячил. Думал, уже спеклись, а тесто сырое. Сожрал, а жопа чуть не склеилась. Эй, не вертись, у меня на пятке шпора выросла, проклятый ревмак, в смысле, ревматизм! Нет, Бугор, пирожки тут не при чём, чую лажу! Сбил ты меня с генеральной мысли, куда-то не в ту степь завёл. Какие, на хрен, пирожки, Сусанин, при чём тут пирожки? Я про жильцов говорил, а не про пирожки! Нет, но ты, Бугор — диверсант, Рихард, блин, Зорге! Напрочь меня памяти лишил.

Он нахмурил брови, сидел, пожёвывая губами. И вдруг совсем по-человечески психанул, двинув Бугровского сапогом так, что тот отлетел в песочницу. И — пошёл на него орать:

— Что ты тут врёшь! Придурок! Мозги мне пудришь! Какие пирожки? Я из тебя один большой пирожок сейчас сделаю, будешь мне перечить! Я вспомнил пафос моего выступления! Я говорил, что таких дураков, как в этом доме, я нигде не встречал, сколько летаю, вот, что я говорил. А не про пирожки с котятами.

Глянул на Бугровского участливо, спросил с теплотой в голосе:

— Эй, Капитоныч, я тебе рёбра не сломал?

— Нет, ваше преосвящество, мне даже приятно! — ответил Пётр Борисович. Хоть Капитонычем назови, только в печь не суй! — Похоже на тайский массаж.

— Ну, тогда я мастер тайского массажа. Могу открыть малое предприятие. Если надо, скажи, помассажирую еще.

На площадке кто-то стал громко орать, не то прочищая горло, не то требуя свободы. Зэпп глянул из-под руки на шум и вздохнул:

— Да-а, народишко тут не ахти. Как говорится, легче пристрелить, чем уберечь. В Голландии я был, в Мексике, в Колумбии даже, нарвались там, правда, на наркодиллеров, подсадили моих ребят на героин, а потом резко цены подняли, оставили мою гвардию без штанов, в долгах, как в шелках. Пришлось распылить наркоторговцев. Но те из-за денег, хотя бы. А эти? Нет, какого чёрта, рискуя жизнью, не пускать меня на крышу? Какой-то средневековый фанатизм, терпеть не могу. Во, блин, идеалисты. Кстати, Бугор, на тебя смотрю, не могу понять.

— Ась? — залебезил Бугровский.

Зэпп махнул рукой:

— Не пойму никак, ты в клетку или в пятнах? Костюмчик на тебе? Или халат? Впрочем, не будем отвлекаться! В мире глобализация, стираются границы, а этот, блин, скрипачи на крыше, живут старым багажом, в котором только нафталин, да красивые слова-лозунги — про крышу дома своего, про родительский дом — начала начал, ты в сердце моём надежный причал. И ведь срабатывает, что характерно! «Где твои 17 лет? На Большом Каретном! А где твой чёрный пистолет?». Да вот же он! Раз-раз и семидесяти моих бойцов уже нет. Родина-уродина! Для вас. Русских, кого побить — круче наркоты для колумбийца. Они мне говорят: или валите отсюда или сдавайтесь! Кто сдаватесь? Это я-то сдавайтесь? С отрядом таких лихих ребят, которые пропахали половину Центурии с этой, как её, блин горелый, Альфа-бетта-гамма туманностью! С такой техникой, какая вам не снилась? Сдавайтесь! Нет, но какой наглый народец. Уверены в своих силах, мы, блин, дом родной защищаем от захватчиков! Готовы головы сложить у родного порога. В генах, что ли, партизанщина у вас, а, Бугор? «И сосны слышали окрест, как шли с победой партизаны». Опыт 1812 года? Школа выживания имени Брянского леса? Я тебя спрашиваю?

Бугровский ни слова не понял. Пялился на мордастого и глупо улыбался.

— Ты чё лыбишься? — разозлился Зэпп. — Сидишь там, как неприкаянный? Куличики лепишь? Иди к людям, нечего отбиваться от коллектива.

— С удовольствием, ваша милость, — ответил Бугровский, подползая на карачках к Зэппу и дурея от запаха сапожной ваксы.

Зэпп махнул рукой:

— Что с тобой разговаривать о высоком. Как с телеграфным столбом. Я ему про высокое, а ему запах сапог не нравится.

Бугровский съёжился: неужели он это вслух сказал?

— В глух! Дурак ты, барыга, я ж мысли твои читаю и тебя насквозь вижу, вник? И не напрягайся, всё равно не сможешь мне понравиться, даже если сапоги мои вылижешь.

И, предупреждая движение Бугровского, вскричал:

— Э-э, не фиг даже начинать! Испортишь кожу соплями, пропадут сапожки! Только вакса и щетка, никакого языка!

— Да я аккуратненько, ваша милость, только там, где пыль. Раз, раз!

— Слушай, раз-раз, а если кто увидит? Тот, кто тебя знает? Разнесут по Москве, что сапоги врагу лизал? НТВ сюжет покажет. Опозорят, ведь? Конец же твоему бизнесу!

— Да плевавать мне на них, ваше превосходительство! — осмелел Бугровский. — У нас чем хуже, тем лучше, страна такая!

Дикий Зэпп прищурился:

— Ну и хитрый ты, Бугор, я ж слышу, что ты думаешь. Когда наши придут, скажу, что ногу откусить хотел, просто примеривался. Ну и гад же ты! Слушай, а ты точно человек, а не киборг какой-нибудь? Не надейся, никто не поверит, что ты готовил покушение, я наши диалоги в мемуарах опишу, не дам тебе подправить историю. Да и какой ты партизан! Паразит! Таких не берут в партизаны! Ты не из партизанского теста, я тебя насквозь вижу. Беспринципный ты. Тебе, блин, что Россия, что Сицилия. Что мороженое полизать, что сапоги захватчику. Скудоумное крокодилье племя. Вот ты б не стал красть струпцину и сопротивляться, я знаю. Или сдался бы за большое бабло. Так, Бугор?

Ткнул Бугровского каблуком в ухо.

— Отвечать, когда спрашивают!

— Так точно! — испугался Бугровский. Если честно, он вообще перестал понимать что-либо. Решил, что человек в чёрном просто спятил. Какой корабль? Куда лететь? Какая, к чёртовой матери, струпцина и Альфа-бетта-гамма туманность? Кто готов сложить головы у родного порога? Он — не готов.

— Ты что, дурак, что ли? — обиделся человек в чёрном, сосканировав его мысли. — Он ещё не понял! Ну, блин, как до жирафа. Башку-то задери, ты ж не свинья всё вниз, да вниз пятачком. Задери, задери рыло-то!

Бугровский послушно задрал голову. Да так и застыл в позе цапли, ничего не понимая. Огромная железная конструкция, намного шире их дома, занимая, казалось бы, всё небо, болталась над головой, поскрипывая на ветру и слегка покачиваясь.

— Что это? — подумал Бугровский, и его охватила паника.

— Скрипит? Ну да, скрипит, зараза. Смазку-то надо обновлять, она ж электричеством подаётся, а если его нет, значит, ни фига ничего и не смазывается. Вот видишь, как оно без струпцины! Я послал запрос на головной танкер — есть запасная струпцина? Меня высмеяли: да ты чё, говорят, Зепп, перепил, что ли? Эти струпцины вообще вечные, там и ломаться-то нечему, это ж просто кусок чистого золота, пропущенный через термоядерную реакцию! Пыль с неё стирай, и будет служить вечно! Какой там ремонт, какая замена? Весь корабль дешевле стоит, чем она одна. Когда я сказал, что её вообще-то выкрали, там вообще охренели. Это, говорят, невозможно по многим причинам. А первая — потому что это — невозможно. Тому, кто выкрал, надо дать орден «За усердие», нашу высшую награду. Я говорю: выкрал-то землянин! В Москве! Мне говорят: тогда из этой Москвы надо срочно рвать, если, конечно, дадут. Иначе, хана тебе Зэпп. Если смогли вынуть струпцину, они тебе глаза на жопу натянут!

Бугровского озарило: пришельцы! И корабль их — та крошечная точка на небе, что сверкала в зените. Его аж пот прошиб — быть такого не может!

Зэпп разозлился:

— До тебя, как до жирафа! Быть не может, быть не может! Заладил, попугай! Как ты бизнес ведёшь, такой тормозной? Как не может, если я с тобой, дураком, веду беседу. Правда, ни о чём.

— В-виноват, ваше величество, — у Бугровского застучали зубы.

— Виноват он. Конечно, виноват! Хорош, кстати, зубами стучать. Если не перестанешь, дам команду и тебе их выдернут.

Бугровский закрыл рот ладонью.

— От вас, земляных, одни проблемы и суета, — махнул рукой мордастый. — Партизанскую войну они затеяли! И что, напалмом вас жечь, я тебя спрашиваю, Бугровский? Оглох от страха? Нет, но как ещё повлиять на этих дураков из первого подъезда, а? Говори, предлагай, ты ж тут двадцать пять лет небо коптишь и стены ломаешь без разрешения БТИ? Взятками сыпешь, не подмажешь, не подъедешь, так?

Бугровский съёжился: и про БТИ знает! Тот махнул рукой, видимо, прочитав его мысли: